В разделе комментариев к моей предыдущей статье Джон Картер (Postcards From Barsoom) поднял несколько вопросов в ответ на мои замечания касательно выводов Хаэра и др. о психологическом характере вооружённых сил Пиночета.

В ответ на это сегодня я хотел бы сосредоточиться на трёх вопросах:
  1. Был ли режим Пиночета в Чили патократией по определению Лобачевского?
  2. Имеют ли определённые государственные органы тенденцию постоянно привлекать психопатов (или их подтипы), независимо от типа режима?
  3. Оправдывает ли возможное или вероятное возникновение патократии крайние методы её предотвращения?
Патократические подтипы

Я кратко упомянул о психопатических подтипах в последней статье. Для пояснения, вот один из графиков из процитированной статьи. На нём изображены профили подтипов (согласно обновлённому Оценочному листу психопатии — PCL-R) из общей выборки, изученной для данной статьи (т. е. выборки общества Чили в целом, заключённые и люди, совершившие "преступления против человечества"):

subtypes
Мы видим, что представлены четыре подтипа, включая прототипических психопатов (высокие баллы по всем четырём аспектам PCL-R), подтип бессердечных жуликов (высокие показатели по межличностно-аффективным аспектам, низкие по аспектам образа жизни/антисоциальности), экстернализирующий подтип (он же "социопатия" — относительно низкие показатели по межличностно-аффективным аспектам, высокие по аспектам образа жизни/антисоциальности) и общий подтип с низкими показателями в целом.

Я думаю, что нечто подобное, вероятно, применимо и к патократиям. Лобачевский описывает некоторые вариации на основе механизма их возникновения (PP, с. 218-219): 1) прототипический (т. е. образовавшийся в результате относительно внутренней, революционной циркуляции элит, например, СССР), 2) навязанный силой (т. е. открыто навязанный существующей иностранной патократией, например, Восточный блок) и 3) искусственно заражённый (т. е. тайно навязанный посредством революционной и политической войны, например, различные социалистические/коммунистические революции в Азии, Африке и Америке — сегодня их называют "цветными революциями").

Он отмечает некоторые различия между этими типами. Навязанные силой патократии будут больше напоминать первичные понерогенные объединения (т. е. преступные группировки), в то время как прототипические патократии имеют черты вторичных понерогенных объединений (т. е. нормальных политических объединений, которые были понерогенизированы). Все остальные правительства он относит к "системам нормальных людей", которые он определяет как "социальные системы, где связи, структура и обычаи нормальных людей доминируют в любом случае" (с. 196).

Однако в интервью Генри Си для Sott.net он отмечает, что ни одна страна не может считаться по-настоящему здоровой, потому что психопаты есть везде. Это заявление последовало за вопросом о нынешнем состоянии Польши, которую он считает уже не патократией, но всё ещё "тяжело больной" страной — состояние, от которого она должна постепенно оправиться (предположительно, то же самое относится ко всем посткоммунистическим странам).

В этом я вижу косвенное признание того, что должны существовать различные градации патократии даже в странах, которые Лобачевский считает "нормальными". Как в тех, которые оправляются от патократии, так и в тех, которые либо держат её под контролем, либо проходят процесс понеризации, способный привести к её возникновению. Я представляю себе шкалу от воображаемого и нереалистичного "нулевого числа психопатов на руководящих должностях" до полномасштабной патократии, где 100% психопатов интегрированы в иерархию руководства.

Но сначала в своём комментарии Картер задаётся вопросом "действительно ли правительство Пиночета можно назвать патократией как таковой", добавляя, что "он добровольно отказался от власти, что нехарактерно для психопатов".

Действительно, Лобачевский отмечает, что в то время как нормальные люди покидают государственные должности охотно (и часто с чувством облегчения), психически ненормальные становятся "неспособными вернуться к нормальной жизни" после того, как они поднимаются к власти (с. 272) Тем не менее я недостаточно знаю о Пиночете, чтобы понять, можно ли сказать, что он успешно "вернулся к нормальной жизни". Из моих скудных сведений о нём следует, что он сделал все возможное, чтобы остаться у власти после поражения на референдуме 1988 года, но признал поражение только после того, как эти попытки провалились.1

Независимо от этого, было ли правительство Чили патократией по определению Лобачевского? Я так не думаю, и именно здесь, как мне кажется, необходимо разработать некоторые подтипы, не описанные в Политической понерологии. Реальные патократии носят системный и фрактальный характер, воссоздавая одну и ту же динамику на каждом социальном уровне, от центра власти до деревни и района. Но это не означает, что другие социальные и политические структуры не могут приблизиться к этому уровню, или что определённые институты не могут стать опасно понеризированными.2

Что, если только один или два государственных института станут серьёзно понеризированными? Вот несколько примеров того, что я считаю возможными "гибридными" патократиями, где нормальные люди могут по-прежнему доминировать в социальной структуре, но которые могут довольно близко подходить к границам патократии и, возможно, даже переходить их при определённых условиях:
  1. Гибридная патократическая военная диктатура
  2. Гибридная патократическая монархия
  3. Гибридная патократическая демократия
Результат военного переворота будет зависеть от множества факторов, включая базовый уровень психопатии в вооружённых силах. Как пишет Картер в своём комментарии: "Интересно, не может ли быть так, что определённые органы государства почти неизменно привлекают психопатов, но пока высшее руководство остаётся в руках психологически нормальных людей, худшие импульсы психопатов будут сдерживаться".

Это приводит к вопросу: были ли вооружённые силы Чили чем-то необычным? Трудно сказать наверняка. Возможно, что психопаты подтипа бессердечных жуликов действительно привлекаются к таким позициям и преуспевают в них.3 Однако в вооружённых силах различных стран могут наблюдаться разные тенденции. В случае особенно высокого процента психопатов военный переворот может привести к гибридной патократии, при которой нацией правит военные-психопаты, но другие институты остаются относительно непонеризованными.4

Военные диктатуры за последние 65 лет были относительно недолговечными (в среднем 8 лет). Они могут быть суровыми, даже жестокими, но необязательно являются патократиями по определению Лобачевского. Геддес, Райт и Франц пишут:
...Только в военных диктатурах демократизация более вероятна, чем переход к последующей автократии. ...Военные диктатуры чаще ведут переговоры о своём переходе, а не цепляются за власть любой ценой, что снижает вероятность того, что их уход будет насильственным, и повышает вероятность демократизации.
Военные перевороты обычно имеют определённую практическую цель (часто для того, чтобы гарантировать офицерскую зарплату и избежать военной реформы). Если эти гарантии (или некие другие цели) будут выполнены, они готовы отказаться от власти.

Тот же принцип применим ко второму и третьему примерам. Что произойдёт, если патологический индивидуум станет королём? Или контролируется узким кругом патологических советников? Я часто вижу подобную картину в истории, например, среди римских императоров или в случае Ивана Грозного. Такие тираны могут вызвать много хаоса и разрушений, но после их смерти или убийства всё обычно успокаивается и возвращается в нормальное русло. (Хотя в случае с Иваном Грозным можно сказать, что порядок был восстановлен только после Смутного времени.)

Что касается патократической демократии, вот машинный перевод с польского из главы 5 книги Лобачевского Логократия:
После введения всеобщих политических прав американская демократия, как и везде, стала фасадной системой, за которой уже скрываются другие силы, чтобы осуществлять реальную власть. <...> В каждой демократии есть организованные меньшинства, которые используют её описанные слабости, чтобы попытаться добиться власти для себя. Их деятельность фактически является полусекретной, поскольку они прикрыты официальными программами и пропагандой, и гражданам очень трудно выяснить, каковы их мотивы на самом деле.
Если такие силы (например, разведывательное сообщество, лоббисты, аналитические центры, клики и т. д.) образуют понерогенную ассоциацию, я бы считал данную демократию гибридной патократией — управляемой патократической кликой, даже если сама социальная структура не стала полностью патократической.

В таких случаях, как эти три, может случиться так, что проблема по каким-либо причинам никогда не станет системной, и общество нормальных людей сможет относительно легко восстановить власть или поддерживать полустабильное гибридное состояние. Хотя, скорее всего, ситуация будет ухудшаться, если её не исправить.5

Социальный аутоиммунный ответ

Так что же делать стране, когда ей угрожает "цветная революция" — как отечественная, так и инспирированная из-за рубежа, способная привести к развитию патократии? Картер пишет: "После отстранения Альенде от власти немедленно возникло марксистское повстанческое движение, которое прибегло к террористическим атакам. Жёсткие методы, использовавшиеся военным правительством для подавления этого восстания, вполне могли быть необходимыми".

Что касается макиавеллизма в политике — изучения политики в том виде, в каком она осуществляется на практике, а не обязательно так, как мы её себе представляем или хотели бы, чтобы она осуществлялась — я согласен с тем, что общества (и более конкретно, правящие элиты) склонны делать: осуществлять репрессии. И когда они это делают, это всегда изображается как необходимость, независимо от того, так это или нет. Я думаю, что это было верно на протяжении всей истории человечества, хотя репрессии не всегда были успешными. Как пишет Картер, предотвращение большевистской революции "вероятно, потребовало бы от царизма гораздо более жёстких действий, чем они были". Я добавлю современный пример: Можно утверждать, что Украина не была бы в том состоянии, в котором она находится сегодня, если бы Янукович разрешил "Беркуту" применить силу, например, против буйных повстанцев Майдана.

Один из уроков Макиавелли заключался в том, что если вы победили принца, вы должны убить его семью, иначе вы рискуете получить вызов от наследника или родственника в будущем. Та же холодная логика применима и к восстаниям. Если вы ничего не делаете (или делаете очень мало), вы становитесь чьим-то обедом. Добавим современный пример: Сирия сегодня могла бы стать ещё одной Ливией, если бы не война против многочисленных поддерживаемых из-за рубежа джихадистских группировок, таких как Аль-Каида и ИГИЛ.

Но поскольку это блог, посвящённый Политической понерологии, я хотел бы привести несколько выдержек из книги. Лобачевский утверждает, что эти социальные "иммунные защиты" устарели и не нужны (по крайней мере, в принципе). Он сравнивает их с примитивными средствами лечения недостаточно изученной болезни (на ум приходит кровопускание пациента). В контексте холодной войны он пишет:
Поэтому международный здравый рассудок должен одержать верх, укреплённый недавно открытыми моральными ценностями и натуралистической наукой о причинах и происхождении зла. Это "новое оружие", предложенное в данной книге, никого не убивает; несмотря на это оно способно предотвратить процесс возникновения зла в человеке и активировать его собственные силы исцеления. Общества, наделённые пониманием патологической природы зла, смогут предпринимать согласованные усилия, основанные на моральных и естественнонаучных критериях. (с. 286)
Это пример "политики предотвращения", по выражению Лассуэлла: "предотвращение конфликта путём определённого снижения уровня напряжённости в обществе эффективными методами" (Pscyhopathology and Politics, с. 203). Согласно Лобачевскому, это было бы проще всего на ранних стадиях понерогенеза. К тому времени, когда начнут задумываться о военных переворотах и антитеррористических операциях (при условии, что угроза реальна), может быть уже слишком поздно.

В контексте патократической идеологии он пишет, что такие идеологии "отвергаются всеми теми социальными группами, сумевшими сохранить свой здравый рассудок", а их деятельность "склоняет нации сохранять свои старые 'испробованные и подтверждённые' структурные формы, наделяя тем самым жёстких консерваторов самым эффективным оружием", вызывая "стагнацию эволюционных процессов" (с. 281). Я бы также добавил "испробованные и подтверждённые" методы — включая метод "дробовика", когда арестовывают всех, кого подозревают в подрывной деятельности, практически не заботясь о количестве невинных людей, попавших под раздачу.

Кроме того, жёсткие методы всегда рискуют привести в движение свои собственные процессы понерогенеза. То, как это работает, достаточно ясно. Как печально известный Дик Чейни сказал о войне с терроризмом:
Однако нам также приходится работать, своего рода на тёмной стороне, если хотите. Нам приходится проводить время в тени в мире разведки. Многое из того, что необходимо сделать здесь, придётся делать тихо, без обсуждения, используя источники и методы, доступные нашим спецслужбам, если мы хотим добиться успеха. Таков мир, в котором действуют эти люди, и поэтому для нас будет важно использовать любые имеющиеся в нашем распоряжении средства, по сути, для достижения нашей цели.
Просто посмотрите на типы групп, которые США поддерживали (открыто и тайно) в борьбе против СССР и теперь России: нацистов и джихадистских исламистов. Как я отметил в новом издании Политической понерологии: "В своей борьбе с коммунизмом США и их союзники фактически поддерживали конкурирующее понерогенное тоталитарное движение, и продолжали это делать даже после 11 сентября". Они были настолько последовательны, что я не могу не думать, что это делалось намеренно.

Когда вы занимаетесь деятельностью, которая требует и вознаграждает психопатов и садистов, вы открываете себя для понеризации, особенно если вы этого не осознаёте. Вы рискуете превратить здоровый иммунный ответ в аутоиммунную реакцию, атакующую ваше собственное тело. Первый критерий понерогенеза применим, как всегда.

Если Лобачевский прав, то понерология может предотвратить появление таких реакций. Тем временем, цикл понерогенеза будет продолжаться, вместе с войнами, пытками и убийствами, совершаемыми как теми, кто его распространяет, так и теми, кто якобы пытается с ним бороться.

Сноски

1 Кроме того, Лобачевский не утверждает, что все патократические лидеры обязательно являются психопатами. Например, при обсуждении советской патократии он не упоминает ни Хрущева, ни Брежнева, ни Горбачева (который, как и Пиночет, также добровольно покинул свой пост после ельцинской революции сверху). Горбачев, кстати, был последним из трёх советских лидеров, не умерших на своём посту (другими были Хрущев и Маленков).

В этом вопросе ограничения сроков имеют свои преимущества (например, чтобы предотвратить понерогенные эффекты геронтократии дряхлости и коррупции — см. Political Ponerology, p. 132 n. 152). Но даже в этом случае это не обязательно означает, что все долгие правления приводят к плохим результатам. Хороший король с продолжительным правлением лучше, чем череда плохих или даже злых — так же, как череда хороших или даже средних королей лучше, чем продолжительное правление жестокого тирана. Марк Аврелий правил Римом 19 лет, и римляне, вероятно, предпочли бы ещё 19, если бы это означало, что им не придётся терпеть 16 лет правления императора Коммода.

2 Здесь я не согласен с некоторыми учёными и психологами, принявшими терминологию Лобачевского "патократия" — для которых она, похоже, применима ко всем правительствам, или просто становится синонимом "правления злого диктатора". Авторитаризм не является синонимом патократии. Я вернусь к этой теме в будущем.

3 Краткая справка о распространённости: базовый уровень психопатии в общей популяции составляет от 1,2% (при измерении с помощью PCL-R) до 4,5% (при измерении с помощью всех инструментов, включая шкалы самооценки). Распространённость варьируется в зависимости от типа изучаемой популяции. Студенты университетов набирают больше баллов, чем население в целом, а сотрудники организаций набирают больше баллов, чем студенты университетов. Они также зависят от типа работы или (потенциально) области обучения, например, более высокие баллы для управленческих должностей и работ с профессиональными рисками (полицейские, пожарные, военнослужащие, шахтёры), более низкие баллы в профессиях, связанных с оказанием помощи (уход за больными, преподавание, психическое здоровье и т. д.).

4 Что касается второго пункта, то это будет зависеть от того, как вы определяете "высшее руководство". Военные-патократы, вероятно, в состоянии устранить высшего лидера, который им не нравится. Лобачевский упоминает аналогичную возможность.

5 Стивен Левитски и Лукан Вэй выпустили в конце этого года книгу Revolution and Dictatorship: The Violent Origins of Durable Authoritarianism, которая может дать некоторое представление об этих проблемах.