Наставником молодого финансиста был не кто иной, как Жак Аттали, один из виднейших идеологов глобализма. Показательно, что именно он разработал концепцию нового кочевничества, согласно которой атомизированный «гражданин мира» свободно перемещается по планете, не привязанный ни к чему, кроме банковской карточки.
Именно такого индивида и формирует современная Европа. Это делается путем применения, казалось бы, двух взаимоисключающих инструментов — принятия огромного количества мигрантов из стран с жесткой традиционной культурой и трепетной культивации трансгендеров всевозможных оттенков. При этом и к первым, и ко вторым среднему европейцу предписано предельно толерантное отношение. В таком контексте рядовой немец, француз, швед оказывается объектом, а мигрант-мусульманин с Ближнего Востока или непонятное существо с плавающей идентичностью — субъектами политики и общественных отношений. Абсолютная свобода оборачивается для среднего европейца абсолютным унижением и рабством.
Постепенно Германия перестает быть Германией, Франция — Францией, а следовательно, они перестают быть и «домом» для немцев или французов, которые отныне — бывшие немцы, бывшие французы. Соответственно, ничто уже не удерживает средних европейских индивидов на территориях, когда-то являвшихся национальными государствами, и они могут свободно переместиться в любую другую точку планеты, где в данный момент можно более комфортно существовать.
Но вернемся к нашим баранам, потому что за Макрона, помимо мигрантов и геев, для которых именно такой лидер и нужен, могли проголосовать только бараны, верящие в так называемые «европейские ценности», прямо противоположные подлинным европейским, христианским в основе своей ценностям. Баранов, видящих цель современной Франции в том, чтобы перестать быть Францией, действительно немало. Политическое пространство европейских стран стерилизовано до предела. Поэтому умеренная националистическая партия Марин Ле Пен, желающей всего лишь сохранить лицо Франции и ограничить произвол мигрантов, называется «крайне правой», «фашистской», а ее программа воспринимается как экстремизм.
Как ни странно, эти же люди, будучи якобы модернистами (на самом деле, они обезличенные пользователи постмодернистской сети), согласны терпеть исламский фундаментализм мигрантов, в переносном и буквальном смысле быть изнасилованными выходцами из Африки и Ближнего Востока, лишь бы не жить в «фашистском государстве». При этом под фашизмом понимается мягкий, с оттенком модернизма, консерватизм Ле Пен — весьма симпатичный консерватизм женщины-политика, отвергающей исламский фундаментализм со всеми его атрибутами, но при этом не желающий растворения нации среди радужных трансгендерных масс. (Макрон, напротив, высказался против запрета на ношение чадры во французских университетах). Такое «волеизъявления» демонстрирует полную атрофию мышления большей части французского электората.
Все аналитики отмечают отход французской избирательной системы от традиционной партийности, привычного деления на левых и правых. Это подчеркивает и сам Макрон, заявляющий главной своей целью ввести страну «в ХХI век», отмежевавшись от «дряхлой» партийной системы. При этом именно партийность — главнейшая отличительная черта западной парламентской демократии. Таким образом, Макрон оставляет модерн в прошлом, приглашая «молодое поколение французов, желающих стать миллиардерами» в постсовременность, пространство глобальных финансовых сетей Аттали. Обезличенный средний европеец, привязанный к банковской карточке, и есть антропологический идеал нового мирового порядка.
Все же, несмотря на «убедительную» победу кандидата от глобалистов, «Национальный фронт» Марин Ле Пен получил максимальную за всю историю участия в президентских выборах поддержку избирателей — за нее проголосовало более десяти миллионов французов. Собственно, только они и могут называться французами, потому голосовали за то, чтобы Франция была Францией. Остальные — средние европейцы, благонамеренные бараны, писавшие в соцсетях восхищенные комментарии о том, что Макрон — это процветание страны в рамках ЕС и его «ценностей».
Верно заметила Марион Мерешаль-Ле Пен, депутат Национального Собрания от партии «Национальный фронт», что выборы — это референдум за суверенную Францию или, напротив, за глобализацию. Хотя большинство населения Франции и выбрало глобализм, параллельно созрело ядро сопротивления новому порядку, также сформированное не по принципу партийной принадлежности, а по принципу приверженности суверенитету страны. Поэтому у Франции еще есть надежда на победу здоровых сил.
Комментарий: Читайте далее: Кто хочет протолкнуть свою марионетку в Елисейский дворец для дальнейшего подстрекательства к войне?