gay children
Как ужасно угнетающа стала жизнь почти во всех западных городах! Как ужасна и печальна. Не то чтобы эти города были не богаты; они богаты. Конечно, там всё ухудшается, инфраструктура рушится и есть признаки социального неравенства, даже страданий на каждом углу. Но если сравнить почти со всеми другими частями мира, богатство западных городов всё ещё выглядит шокирующим, почти гротескным. Но богатство не гарантирует удовлетворённости, счастья и оптимизма. Потратьте весь день на прогулки по Лондону или Парижу и внимательнее присмотритесь к людям. Вы постоянно будете натыкаться на пассивно-агрессивное поведение, разочарование, отчаянные и удручённые взгляды, вездесущую печаль.

Во всех этих, когда-то великих, империалистических городах не хватает жизни. Эйфории, теплоты, поэзии и да, любви - всего этого там катастрофически не хватает. Повсюду, куда вы не пойдёте, здания монументальны, а бутики переполнены элегантным товаром. Ночью ослепительно сияют яркие огни. Однако, лица людей серые. Даже собранные парами, даже группами, люди разделены, как скульптуры Джакометти.

Поговорите с людьми, и, скорее всего, столкнётесь с путаницей, депрессией и неуверенностью. «Рафинированный» сарказм и иногда фальшивая городская вежливость похожи на тонкие бинты, которые пытаются скрыть самые ужасные тревоги и невыносимое одиночество «потерянных» человеческих душ. Бесцельность переплетена с пассивностью. На Западе всё сложнее и сложнее найти по-настоящему активного человека: политически, интеллектуально или даже эмоционально. Большие чувства выглядят теперь странно; и мужчины и женщины отвергают их. На великие поступки смотрят сверху вниз, их даже высмеивают. Мечты измельчали, стали скупыми и приземлёнными, да и те почти полностью скрыты. Мечта стала чем-то «иррациональным и устаревшим».

Для иностранца, приехавшего издалека, это кажется печальным, неестественным, жестоко ограниченным и очень жалким миром. Десятки миллионов взрослых мужчин и женщин, некоторые хорошо образованные, «не знают, что делать со своими жизнями». Они устраиваются на курсы и идут «назад в школу», чтобы заполнить пустоту и «обнаружить то, что они хотят сделать» со своими жизнями. Здесь сплошной эгоизм, и нет никаких великих стремлений. Большинство усилий начинаются и заканчиваются индивидуумом. Никто больше не жертвует собой ради других, общества, человечества, дела или даже ради «своей половинки». На самом деле, исчезает даже понятие «своей половинки». Отношения становятся всё более «отдалёнными», каждый человек замыкается в «своём пространстве», требуя независимости даже от близких. Больше нет «двух половинок»; теперь есть «два полностью независимых индивидуума», сосуществующих в относительной близости, иногда с физическими контактами, иногда без, но, в основном, сами по себе.

В западных столицах эгоцентризм, даже тотальная одержимость личными нуждами, доведены до крайности. В психологии это называется искривлённым и патологическим состоянием. Окружённые своей странной псевдо-реальностью, многие физически здоровые люди чувствуют себя психически больными. Затем, как ни странно, они начинают искать «профессиональную помощь», чтобы вернуться в ряды «нормальных», т.е. «полностью подчинённых» граждан. В большинстве случаев, вместо участия в восстаниях, вместо борьбы против положения вещей, люди, которые всё ещё отличаются друг от друга, становятся запуганными, оказываются в меньшинстве, добровольно сдаются и признают себя «ненормальными».

Маленькие искры свободы, высеченные теми, кто ещё способен хоть на какое-то воображение и мечты о настоящем и естественном мире, быстро гаснут. Через мгновение они безвозвратно пропадают. Это похоже на какой-то фильм ужасов, но это не кино, это реальная западная жизнь. Я не могу дольше нескольких дней работать в такой обстановке. Если очень нужно, я могу продержаться в Лондоне или Париже максимум пару недель, но работая только в «аварийном режиме», когда невозможно «нормальное» функционирование и творчество. Я не могут себе представить, что можно «влюбиться» в таком месте как это. Я не могу представить, что здесь можно написать революционное эссе. Я не могу представить здесь смех, громкий голос, счастье, свободу.

Даже короткая работа в Лондоне, Париже или Нью-Йорке, в условиях неприветливости, бесцельности и хронического отсутствия страсти и всех основных человеческих эмоций, оказывает на меня чрезвычайно утомляющий эффект, подрывая моё вдохновение и топя меня в бесполезных, жалких и экзистенциалистских дилеммах. Через неделю я начинаю испытывать влияние этой ужасной среды: я начинаю излишне думать о себе, «прислушиваться к своим чувствам», вместо того, чтобы думать о чувствах других. Мой долг перед человечеством теряет значение. Я откладываю всё, что считал важным. Мои революционные мысли теряют свою остроту. Мой оптимизм начинает испаряться. Моё желание бороться за лучший мир ослабевает. Именно в этот момент я начинаю понимать: пора бежать, бежать подальше. Быстро, очень быстро! Пришло время вырваться из затхлого эмоционального болота, захлопнуть дверь интеллектуального борделя и спасаться от ужасающей бессмысленности, которая усеяна калеками и даже потраченными впустую жизнями.

Я не могу бороться за этих людей, живя внутри Запада - только снаружи. Наш образ мышления и чувства не совпадают. Когда они проникают в «мою вселенную», они приносят с собой устойчивые предрассудки; они не осознают то, что видят и слышат, они придерживаются той линии, к которой их приучали годы и десятилетия. Не так уж много важных дел, которые я могу делать в западных городах. Периодически я приезжаю, чтобы подписать один или два контракта на издание книг, запустить в прокат фильмы или выступить в университетах, но больше здесь делать нечего. На Западе сложно встретить значимую борьбу. Большая часть здешней борьбы не интернациональная; она эгоистичная, ориентированная на западную природу. Не осталось почти никакой храбрости, никакой способности любить, никакой страсти и никакого восстания. При ближайшем рассмотрении, здесь нет никакой жизни; жизни, как её понимали раньше западные люди, и как до сих пор понимают люди в других частях мира.

Главенствует нигилизм. Неужели режим специально создал это психическое состояние, это коллективное заболевание? Я не знаю. Я не могу ответить на этот вопрос. Но очень важно задавать этот вопрос, и ещё важнее ответить на него. В любом случае, это очень эффективно - негативно эффективно, но всё равно эффективно. Знаменитый швейцарский психолог и психиатр Карл Густав Юнг сразу после Второй мировой войны назвал западную культуру «патологической». Но вместо того, чтобы пытаться понять и улучшить своё плачевное состояние, западная культура, фактически, распространяется на другие страны, заражая ещё недавно здоровые народы.

Это необходимо остановить. Я говорю так, потому что люблю эту жизнь, жизнь, которая всё ещё существует вне западного царства; я опьянён ей, одержим ей. Я живу ей с полным восхищением, наслаждаясь каждым мгновением. Я знаю мир от «южного конуса» Южной Америки до Океании, Ближнего Востока и до самых заброшенных уголков Африки и Азии. Это действительно огромный мир, полный красоты, разнообразия и надежды. Чем больше я вижу и узнаю, тем больше понимаю, что совершенно не могу существовать без борьбы, без хорошей борьбы, без больших страстей, без любви, без цели - без всего того, что Запад пытается свести на нет, сделать неважным, устаревшим и смешным.

Всё моё существо восстает против ужасного нигилизма и тёмного пессимизма, которые почти повсюду разносятся западной культурой. У меня сильная аллергия на неё. Я отказываюсь принимать её. Я вижу людей, хороших людей, талантливых людей, удивительных людей, которые заражены ей, их жизни разрушены. Я вижу, что они бросают великие битвы, бросают великую любовь. Я вижу, что они склоняются к эгоизму, к своему «пространству» и «личным ощущениям», отказываясь от глубокой привязанности и неразделимости, склоняются к бессмысленной карьере, отказываясь от эпических битв за человечество и лучший мир.

Жизни разрушаются одна за другой, миллионами, каждую секунду, каждый день. Жизни, которые могли быть наполнены красотой, радостью, любовью, приключениями, творчеством, уникальностью, смыслом и целями, но вместо этого они сжаты до пустоты, до небытия, до полной бессмысленности. Люди, живущие такими жизнями, выполняют задачи и работу по инерции, уважая и не подвергая сомнению все образцы поведения, установленные режимом, и повинуясь многочисленным законам и правилам.

Они больше не могут ходить на своих ногах. Они стали абсолютно покорными. Для них всё кончено. Всё потому, что мужество людей на Западе сломлено. Они сведены до толпы послушных субъектов, покорных разрушительной и морально несостоятельной империи. Они потеряли способность думать самостоятельно. Они боятся чувствовать. В результате огромного влияния Запада на весь мир, всё человечество оказалось в большой опасности, оно страдает и теряет естественные опоры.

В таком обществе человек, наполненный страстью, преданностью делу и верностью, не может восприниматься всерьёз. Всё потому, что в таком обществе уважаются только нигилизм и цинизм. В таком обществе революция и восстание вряд ли могут выйти за пределы кабака или дивана в гостиной. Человек, который всё ещё способен любить в такой эмоционально уродливой обстановке, обычно считается шутом и даже «подозрительным и зловещим элементом». Над ними издеваются, их делают изгоями. Покорные и трусливые массы ненавидят тех, кто отличается от них. Они не доверяют людям, которые стоят выше их и не потеряли способности к борьбе, которые отлично знают, к чему стремятся, которые делают, а не только говорят, и которые без колебаний готовы бросить всю свою жизнь к ногам любимой или во имя благородного дела.

Такие люди пугают и раздражают покорные и измельчавшие толпы в западных столицах. В качестве наказания их преследуют, изгоняют, подвергают остракизму, травят и демонизируют. Некоторые сталкиваются с насилием и погибают. Как результат: на всей Земле нет больше такой банальной и покорной культуры, как на Западе. В последнее время из Европы и Северной Америки не выходит ничего революционного и интеллектуального, и очень трудно найти там какое-нибудь неортодоксальное мышление. Все разговоры и споры текут по контролируемым каналам, не отклоняясь от «предварительно одобренного» русла.

Что по другую сторону баррикад? Я не хочу прославлять наши революционные страны и движения. Я даже не хочу писать, что мы «полная противоположность» всему тому кошмару, который создан Западом. Мы не такие. Мы далеки от идеала. Но мы живём, пусть и не всегда хорошо, мы идём, пытаясь продвинуть этот удивительный «проект» под названием человечество, пытаясь спасти планету от западного империализма, его нигилистического мрака и экологической катастрофы. Мы рассматриваем много различных путей вперёд. Мы никогда не отвергали социализм и коммунизм, и мы изучаем различные умеренные и контролируемые формы капитализма. Преимущества и недостатки так называемой «смешанной экономики» обсуждаются и оцениваются.

Мы боремся, но поскольку мы менее жестоки, ортодоксальны и догматичны, чем Запад, мы часто проигрываем, как недавно (и будем надеяться временно) проиграли в Бразилии и Аргентине. Но мы и побеждаем, снова и снова. Когда это эссе готовится к печати, мы празднуем победы в Эквадоре и Эль-Сальвадоре. В отличие от Запада, в таких местах как Китай, Россия и Латинская Америка наши споры о политическом и экономическом будущем яркие и даже бурные. Наше искусство помогает искать лучшие гуманитарные концепции. Наши мыслители бдительны, сострадательны и изобретательны, а наши песни и поэмы замечательны, полны страсти и огня, любви и печали.

Наши страны никого не грабят; они не свергают правительства в различных частях мира, они не устраивают войн. Всё, что мы имеем - наше; мы создали, произвели и вырастили это своими руками. Этого не всегда много, но мы гордимся этим, потому что никто не должен умирать, и никто не должен становиться рабом за это. Наши сердца чисты. Они не всегда абсолютно чисты, но всё равно чище, чем на Западе. Мы не бросаем наших любимых, даже если они падают, ранены или не могут идти дальше. Наши женщины не бросают своих мужчин, особенно тех, кто сражается за лучший мир. Наши мужчины не бросают своих женщин, даже когда они испытывают глубокую боль и отчаяние. Мы знаем, кого и что мы любим, и мы знаем, кого и что мы ненавидим: в этом мы редко «путаемся».

Мы намного проще, чем люди на Западе. И во многих отношениях мы намного глубже. Мы уважаем тяжёлую работу, особенно работу, которая помогает улучшить жизни миллионов, не только наши жизни и жизни наших семей. Мы стараемся выполнять свои обещания. Нам не всегда удаётся это, так как мы всего лишь люди, но мы стараемся, и в большинстве случаев нам удаётся это.

Не всегда так происходит, но всё-таки очень часто. И когда всё так и происходит, это означает, что, по крайней мере, есть место для надежды, оптимизма и даже большой радости. Оптимизм необходим для всякого прогресса. Никакая революция не может победить без огромного энтузиазма и без любви. Революцию и любовь невозможно построить на депрессии и пораженчестве. Даже в куче пепла, в который империализм превратил наш мир, истинный революционер и истинный поэт может найти какую-то надежду. Это нелегко, это совершенно нелегко, но это не невозможно. Ничто невозможно потерять в этой жизни, пока наши сердца продолжают биться.

Положение, в котором оказался наш мир, ужасно. Часто возникает чувство, что мы видим очередной шаг в неправильном направлении, ещё один ложный поворот, и, в конце концов, всё рухнет, безвозвратно. Очень легко сдаться, отмахнуться от всего и плюхнуться на диван с шестью банками пива или просто сказать «ничего нельзя поделать» и продолжить вести бессмысленную повседневную жизнь. Западный нигилизм уже сделал свою разрушительную работу - он посадил десятки миллионов разумных существ на диваны пораженчества. Он распространил пессимизм, мрак, и веру в то, что нельзя улучшить положение вещей. Он заставил людей отказаться от прогрессивных идей и обратиться в патологическое недоверие к любой власти. Лозунг «все политики одинаковы» можно перевести: «мы знаем, что наши западные правители бандиты, но мы не ожидаем ничего другого в других частях мира». «Все люди одинаковы» можно перевести: «Запад ограбил и убил сотни миллионов, но мы не ожидаем ничего лучшего от азиатов, латиноамериканцев или африканцев».

Этот иррациональный, циничный негативизм укоренился практически во всех западных странах, и успешно экспортирован во многие колонии, даже в такие места как Афганистан, где люди пострадали от многочисленных преступлений Запада. Цель этого очевидна: помешать людям действовать и убедить их, что любое восстание бесполезно. Такое положение душит все надежды. Тем временем, сопутствующий ущерб увеличивается. Метастазы пассивности и нигилистического рака, распространяемые западным режимом уже атакуют даже человеческие способности любить или выполнять свои обещания и обязательства.

На Западе и в его колониях мужество потеряло свой блеск. Империи удалось полностью изменить весь масштаб человеческих ценностей, которые прочно и естественно существовали на всех континентах и во всех культурах, в течение многих веков и тысячелетий. Внезапно, покорность и повиновение стали модными. Часто чувствуется, что если тенденция вскоре не изменится, люди станут жить как мыши: постоянно напуганные, нервозные, ненадёжные, подавленные, пассивные, неспособные определить истинное величие и нежелающие присоединиться к тем, кто всё ещё тянет наш мир и всё человечество вперёд. Миллиарды жизней будут потрачены впустую. Миллиарды жизней уже потеряны.

Некоторые из нас пишут о вторжениях, переворотах и диктатурах, устроенных империей. Однако, почти никто не пишет об огромном и замалчиваемом геноциде, который ломает человеческий дух и оптимизм, бросая целые страны в пучину депрессии и мрака. Но это происходит прямо сейчас. Это происходит повсюду, даже в таких местах как Лондон, Париж и Нью-Йорк, а точнее, там - особенно. В этих несчастных местах страх уже глубоко укоренился. Оригинальность, храбрость и решительность вызывают теперь страх. Большая любовь, великие поступки и неортодоксальные мечты вызывают панику и недоверие.

Но без нетрадиционных способов мышления, без революционного духа, без больших жертв и дисциплины, без обязательств, без мощных и смелых эмоций прогресс невозможен. Имперские демагоги и пропагандисты хотят, чтобы мы верили, что «нечто закончилось»; они хотят, чтобы мы смирились с поражением. Почему мы должны смириться? На горизонте не видно никакого поражения. Есть только две отдельные реальности, две вселенные, на которые разбит наш мир: одна - западный нигилизм, другая - революционный оптимизм. Я уже описал нигилизм, но что я представляю о другом, лучшем мире?

Представляю ли я красные флаги и людей, формирующих сомкнутые ряды и выступающих против дворцов и бирж? Слышу ли я громкие революционные песни, разносящиеся из громкоговорителей? На самом деле, нет. По-моему, всё это очень тихое и естественное, человечное и тёплое. Поблизости расположен старый железнодорожный вокзал Гранады (Никарагуа). Недавно я там был. Там несколько старых деревьев бросают фантастические тени на землю, создавая приятный вид. На нескольких больших металлических колоннах выгравированы самые красивые стихи этой страны, а между колоннами стоят парковые скамейки. Я сидел на одной из них. Недалеко от меня пара пожилых влюблённых держались за руки, щека к щеке читая раскрытую книгу. Они были так близки, что, казалось, образуют полностью самостоятельную вселенную. Над ними были стихи, написанные Эрнесто Карденалем - одним из моих любимых латиноамериканских поэтов.

Я также вспоминаю двух кубинских врачей, сидящих на совсем другой скамейке, в тысячах милях отсюда, болтая и смеясь с двумя добродушными и тучными медсёстрами после завершения сложной операции в Кирибати - островном государстве, «затерянном» на юге Тихого океана. Я помню многое, но это не патетика, просто человечность. Поскольку именно в этом заключается революция, по-моему: пара пожилых крестьян в прекрасном общественном парке, влюблённых, держащихся за руки, читающих друг другу стихи; или два доктора, отправившихся на другой конец мира, чтобы спасать жизни, вдали от внимания и славы.

И я всегда помню моего дорогого друга Эдуардо Галеано - одного из величайших революционных писателей Латинской Америки, который рассказывал мне в Монтевидео о своей вечной любви к женщине по имени «Реальность». Поэтому я думаю: нет, мы не можем проиграть. Мы не проиграем. Враг силён, многие люди слабы и запуганы, но мы не позволим миру превратиться в психиатрическую больницу. Мы будем бороться за каждого человека, который утонул во мраке. Мы разоблачим ненормальность и извращённость западного нигилизма. Мы будем бороться против него с помощью революционного энтузиазма и оптимизма, и мы будем использовать наше мощнейшее оружие - поэзию и любовь.

Источник: Love, Western Nihilism And Revolutionary Optimism, Andre Vltchek, investigaction.net, popularresistance.org, April 11, 2017.